В первый день февраля отмечается Всемирный день хиджаба (это одежда мусульманок, скрывающая тело и голову, кроме лица, обычно ассоциируется с головным платком).
Халима Аден, первая супермодель мировой величины, выходившая на подиум в хиджабе, рассталась с модной индустрией в ноябре прошлого года, заявив о несовместимости этой работы с ее мусульманской верой. В эксклюзивном интервью корреспонденту Би-би-си по делам религий Содаде Хайдар она рассказала свою полную историю — как стала моделью и как пришла к решению уйти.
Я встречаюсь с 23-летней Халимой в ее доме в Сент-Клауде, штат Миннесота, где она выросла среди других иммигрантов из Сомали. Она без макияжа, одета в самый обычный наряд и весело заигрывает со своим псом Коко.
«Я Халима из Какумы», — начинает она свой рассказ, имея в виду лагерь сомалийских беженцев в Кении, где появилась на свет. Другие описывают ее как первопроходца на подиуме — первую модель, выходившую на показы и появлявшуюся на обложках ведущих модных журналов в хиджабе.
Но уже два месяца все это для нее позади: она покинула модельный мир, объявив, что индустрия красоты противоречит ее религиозным убеждениям.
«Я еще никогда не чувствовала себя так хорошо и раскованно во время интервью, — смеется она. — Потому что мне не пришлось потратить десять часов, чтобы привести себя в надлежащий вид, и сидеть в одежде, которая мне не принадлежит».
Будучи ревностной мусульманкой, она всегда проявляла придирчивость к выбору одежды и в начале карьеры брала с собой на каждую съемку целый чемодан хиджабов, длинных платьев и юбок. В своей первой рекламе — косметики Fenty Beauty от поп-звезды Рианны — она снялась в своем собственном простом черном хиджабе.
Что бы ни надевала Халима, наличие мусульманского платка, окутывающего голову и шею и оставляющего открытым только лицо, всегда было для нее требованием, которое не обсуждается. Подписывая в 2017 году контракт с модельным агентством IMG, одним из крупнейших в мире, она настояла на включении в него пункта о том, что от нее никогда не потребуют снять хиджаб. Весь ее мир был в нем.
«Есть девушки, готовые отдать жизнь за такой контракт, а я готова была развернуться и уйти, если они не согласятся», — говорит она.
Агентство согласилось, хотя на тот момент в мире моды никто не слыхал о Халиме — она явилась из ниоткуда.
Но с течением времени она все меньше могла контролировать то, во что ей приходилось одеваться, и стала соглашаться на варианты головных уборов, которые прежде решительно отвергла бы.
«Меня постепенно сносило куда-то в сторону, и в итоге я оказалась в сомнительной «серой зоне», разрешив команде сценографов экспериментировать со стилем моего хиджаба», — говорит она.
В последний год ее карьеры хиджаб становился все меньше и меньше, иногда подчеркивая шею и грудь модели. Порой ей приходилось вместо хиджаба закутывать голову джинсами или куском еще какой-нибудь ткани.
Другой пункт контракта гарантировал Халиме отдельную от других девушек и закрытую со всех сторон гримерку, где она могла бы переодеваться в одиночестве.
Однако вскоре ей бросилось в глаза, что другим моделям в хиджабе, пошедшим в индустрию по ее стопам, такой привилегии не предоставляют, а в случае если их что-то не устраивает, предлагают переодеваться в туалете.
«Когда я это увидела, меня это сильно покоробило, — рассказывает Халима. — Хотелось сказать: боже, я проложила для этих девочек путь, а получилось, что привела их прямо в пасть ко льву!»
Она хотела, чтобы с ее менее знаменитыми последовательницами обращались в точности так же, как с ней, и считала своим долгом их опекать.
«Многие из них так молоды, а модная индустрия — дело скользкое. На вечеринках, которые мы не могли не посещать, и где вокруг девушек стаями вертятся мужчины, ходя за ними по пятам, я вела себя как старшая сестра: хватала за руку, уводила в сторону и допрашивала, с кем она только что разговаривала».
Это чувство ответственности и коллективизм частично идут из сомалийского наследия Халимы.
В Какуме на северо-востоке Кении мать постоянно твердила дочери, что главное в жизни — много трудиться и помогать другим. Это продолжилось и в Миннесоте, куда семья перебралась, когда Халиме было семь лет. Семья жила не сама по себе, а стала частью сомалийской общины в США.
Мама Халимы придавала огромное значение ее школьным оценкам. Но когда она стала первой старшеклассницей в хиджабе, которую выбрали «королевой выпускного вечера», возникла проблема. Традиция, в частности, состояла в том, что мальчики должны были прийти домой к номинантке и увенчать ее короной.
«Мне было ужасно неловко сказать им: не делайте этого, вы не представляете, во что вы влипли, у мамы уже тапок наготове, она выставит вас пинками», — говорит Халима.
Ее опасения оказались обоснованы. Мать разломала ее школьную корону, приговаривая: «Ты слишком много думаешь о своих дружках и о том, как показать свою внешность!»
Тем не менее, Халима приняла участие в конкурсе «Мисс Миннесота-2016». Она была там первой и единственной участницей в хиджабе и дошла до полуфинала.
Затем она, к ужасу матери, решила стать моделью, выбрав карьеру, которую родительница считала для нее трижды не подходящей: как для чернокожей, для мусульманки и для беженки.
Даже когда она уже выступала на самых престижных мировых подиумах и была членом жюри конкурса «Мисс США», мать продолжала требовать от нее «найти нормальную работу».
Она отчасти примирилась с профессией дочери, когда та занялась общественной деятельностью.
Мать не забыла, как сама 12 дней добиралась пешком из Сомали в Кению, и считала правильным помогать тем, кто в этом нуждается. «Нехорошо заниматься модельным бизнесом и ничего не делать для других», — твердила она.
«На первом же собеседовании в IMG я попросила их представить меня Детскому фонду ООН», — говорит Халима.
Агентство поддержало идею, и в 2018 году Халима сделалась послом ЮНИСЕФ. Проведя детство в лагере для беженцев, она решила заняться именно проблемами детей.
«Для мамы я никогда не была моделью или девушкой с обложки, но ей нравилось представлять меня лучом надежды для девочек, и она требовала, чтобы я подавала им хороший пример».
Халима ездила по лагерям беженцев и убеждала детей, что если она смогла выбиться в люди, то же самое получится и у них.
Но однажды ЮНИСЕФ ее расстроил.
«В 2018 году я посетила Какуму и спросила детей: «Вас, как бывало при мне, тоже заставляют петь и танцевать напоказ перед приезжими?». И они сказали: «Да, нам велели сделать это для вас, а раньше — для других знаменитостей, которых они привозили в лагерь».
Халиме стало ужасно неловко и стыдно. Работа в ООН стала подготовкой к тому решению, которое она приняла для себя позже, первым ударом по голове, как она говорит.
Постепенно она пришла к выводу, что ООНовский фонд существует больше для самого себя, чем для детей.
«Я научилась писать «ЮНИСЕФ» раньше, чем собственную роспись, поначалу просто ставила X — говорит она. — Но мою первую книжку, карандаш и школьный завтрак дал мне штат Миннесота, а не ЮНИСЕФ».
В ноябре, пообщавшись по видеосвязи с детьми в Какуме в рамках мероприятий ко Всемирному дню детей, она поняла, что дальше так продолжаться не может.
«После разговора с детьми у меня случился внутренний перелом, — объясняет она. — Я просто поняла, что с меня достаточно уже этого мира неправительственных организаций, которые пользуются мной, продвигая мою «красивую историю об отваге и надежде» «.
В ответе на запрос Би-би-си ЮНИСЕФ сообщил: «Мы признательны Халиме за три с половиной года сотрудничества и поддержки. Ее замечательная история стойкости и надежды руководила ее видением мира, который оберегает права любого ребенка. Для ЮНИСЕФ было большой честью работать с Халимой, и мы желаем ей всего наилучшего в ее будущих начинаниях».
Тем временем в душе Халимы нарастали сомнения и насчет модельной карьеры.
По мере того, как спрос на нее со стороны модельной индустрии возрастал, она проводила все меньше времени с родными и начала пропускать религиозные праздники.
«Только в первый год я смогла провести дома Ид аль-Фитр и Рамадан, а в следующие три года была в постоянных разъездах. Иногда приходилось перелетать из города в город каждый день. Этому не было ни конца, ни края», — говорит она.
В сентябре 2019 года она снялась для обложки журнала King Kong с яркими красно-зелеными тенями для век и в многочисленных ювелирных украшениях, закрывавших подобно маске все лицо, кроме носа и рта.
«Стиль и мейкап выглядели кошмарно — как доведенная до гротеска мечта белого мужчины-фетишиста», — вспоминает Халима.
Кроме того, к своему ужасу и изумлению, через несколько страниц в том же номере она наткнулась на фотографию голого мужчины.
«Как они там в редакции могли подумать, что подобное вообще — помещать фото благочестивой женщины-мусульманки в хиджабе по соседству с мужиком в чем родила?» — возмущается бывшая модель.
Подобное шло категорически вразрез со всем тем, во что она верит.
«Работающие с журналом художники, фотографы и авторы самовыражаются способами, которые могут казаться привлекательными одним и провокационными другим, однако все производимые им работы выполняются с неизменным уважением к объектам съемки и моделям. Прискорбно, что Халима ныне сожалеет о сотрудничестве с нами, но те фотографии в номере, которые ей лично не понравились, никак не соотносились с материалом о ней самой«, — ответила Би-би-си редакция King Kong.
По словам Халимы, замечая на стойках в аэропортах журналы со своими фото на обложках, она порой с трудом узнавала себя.
«Я не испытывала ни удовольствия, ни воодушевления, потому что на этих фотографиях я не видела себя саму — ту, какая я есть. Вы можете себе представить, как сильно это бьет по психическому состоянию? Когда ты по идее должна испытывать радость и благодарность судьбе, поскольку вот — это же я, моя фотография на обложке! — но я никак не соотносила себя с этим».
«Моя карьера, казалось, была на пике, но я чувствовала себя несчастной».
ALAMY
Все это накладывалось на другие проблемы — то, что ее религиозные установки и правила относительно ношения хиджаба оказались натянуты до предела, и то, как индустрия обращалась с другими моделями-мусульманками.
Пандемия коронавируса позволила ей сделать паузу и посмотреть на всё происходящее в ее жизни немного со стороны.
Прекращение модных показов и съемок вернуло Халиму домой в Сент-Клауд, к матери, с которой она сохраняла невероятную эмоциональную близость. Девушка выпала из текучки и задумалась о себе и своем будущем.
«Я вдруг почувствовала, что жду наступления 2021 года со все большей тревогой. Мне нравилось быть дома с семьей и снова иметь возможность общаться с друзьями», — признается она.
Всё это вместе объясняет, почему в ноябре она окончательно решила и уйти из мира моды, и прекратить сотрудничество с ЮНИСЕФ.
«Я испытываю чувство благодарности за тот шанс который дал мне ковид. Вообще-то, каждый из нас время от времени спрашивает себя, правильным ли путем я двигаюсь, приносит ли мне истинное счастье то, что я делаю, радует ли меня это?»
Молитвы матери Халимы были услышаны. Узнав о решении дочери, она так обрадовалась, что согласилась напоследок сделать с ней совместную фотосессию в студии, просто для забавы.
«Когда я работала моделью, мама неизменно отказывалась от любых съемок, никогда не соглашалась даже на фотосессию в стиле «мать-и-дочь-вместе». А мне очень хотелось, чтобы мама увидела меня за работой и поняла, насколько это творческое занятие», — с воодушевлением говорит Халима.
«Мама действительно мой главный человек в жизни, она — мой источник вдохновения. Я так благодарна, что Бог избрал меня быть ее дочерью. Она — действительно незаурядная и стойкая женщина».
GILIANE MANSFELDT PHOTOGRAPHY. Семейное фото Халимы с матерью, сестрой Фадумо (слева) и двоюродной сестрой Рахмой
Оставив модельный бизнес, Халима не собирается сидеть без дела и преисполнена вдохновения. Она только что закончила продюсирование фильма «Я — это ты», сюжет которого навеян реальной историей беженца из Афганистана. В марте его покажет канал Apple TV.
«С большим нетерпением ожидаем номинации на «Оскар»! — с восторгом говорит она.
Расставшись с ЮНИСЕФ, Халима не намерена бросать благотворительную деятельность, хотя свою будущую роль пока представляет не ясно.
«Не думаю, что мир нуждается мне как в модели или знаменитости. Я нужна ему как Халима из Какумы, знающая цену каждому центу и людской взаимовыручке».
Но для начала она хочет сделать перерыв.
«Вы знаете, у меня никогда не было нормального отпуска. Я не просто с трудом жила, я еле держалась. Сейчас я хочу привести в порядок психику, пройти терапию. Сегодня на первом месте для меня семья и мое душевное здоровье».
См. также:
Халима Аден уходит с показов моды по религиозным соображениям
Иранская “зомби Анджелина Джоли” освобождена из тюрьмы
Конституционный суд Австрии – против запрета на хиджаб в школах
После угроз прокуратурой школьнице из Татарстана разрешили носить хиджаб
